Это видение (Гарри уже начал сомневаться, не выпил он сегодня гораздо больше, чем следовало) продлилось какие-то секунды. Не успел Гарри осознать, чему он только что стал свидетелем, как две фигуры, осиянные искрящимся чадом факелов, - красная и черная, - резко отстранились друг от друга. Потом взметнулся красный рукав, и тишину точно ножом разрезал звук пощечины.
"Мерзавец!"
Даже с того места, куда Гарри предусмотрительно сполз, было видно, как на щеках у Валери горят красные пятна. Снейп оказался обладателем всего лишь одного пятна на щеке, но зато куда более яркого оттенка. Почти такого же, как губы мисс Эвергрин, ох-хо-хо…
"В самом деле?" - губы Снейпа, всегда бледные, а сейчас - кроваво красные, точно у вампира, растянулись в привычной усмешке, которая сейчас выглядела довольно жалко. - "Вам не понравилось?"
"Вы слишком много о себе возомнили, профессор!" - никогда Гарри еще не видел мисс Эвергрин такой разозленной. Сейчас, если бы ей попался под руку средних размеров черный гебридский дракон, то от него бы ничего не осталось. - "Думаете, что любая женщина, увидев на горизонте существо, подобное вам, тут же устремится к нему в объятия?! У вас нет совести! Я - почти замужем!.."
"Вот как? Вы хотите сказать, что ваш карлик лучше целуется? Даже когда встает на цыпочки, чтобы до вас дотянуться?"
"Наглец! Неужели вы не понимаете, что я на это согласилась потому, что люблю его?"
"Вы лжёте!"
"Нет, не лгу! Он в тысячу раз лучше вас! Он умен, красив, добр, и знаете, какое у него главное достоинство? Он уважает меня! Он никогда в жизни бы не оскорбил меня, как вы это только что сделали!"
"А мне показалось, профессор, что вы не восприняли мое поведение, как оскорбление", - медоточивым голосом заметил Снейп. Он снова скрестил руки на груди и принял обыкновенно самоуверенный вид.
"Значит, вам показалось, профессор!" - рвала и метала Валери. - "Даже если бы я не любила Глориана, думаете, я бы соблазнилась когда-нибудь на такого, как вы? Бред! Посмотрите на себя - вы вечно грязны, от вас несет, как из конюшни, вы постоянно мрачны, ненавидите всех вокруг, оскорбляете детей, бросаетесь на людей, будто они виноваты в том, что вы сами выстроили вокруг себя непроницаемую стену и ведете себя, как трагический герой из пошлого магловского романа!"
"Ах, пошлого магловского романа… Помнится, вы говорили…"
"Плевать на то, что я говорила! Вы строите из себя несчастненького, хотя если бы хотели, то давно бы уже сами освободились от того, что связывает вас с вашим отцом, раз вы считаете его таким ужасным. Ваши комплексы больше подходят ребенку, а не взрослому человеку! Вы инфантильны до отвращения! Какая женщина сможет полюбить такое существо, как вы!"
"Дракон меня раздери, я клянусь, что вам понравилось, когда я…" - заревел Снейп.
"Не клянитесь, профессор", - ядовито бросила Валери. - "Если вы и придумали себе что-то относительно меня, что проливало бы бальзам на ваше мужское самолюбие, то вы ошиблись. Мне просто стало вас жалко!"
"Что?"
"То, что слышали! Я пожалела вас!"
"Только и всего?" - свистящим шепотом переспросил Снейп. Его всего трясло.
"Только и всего", - отрезала Валери Эвергрин. Она швырнула плащ обратно в руки профессору Алхимии и тяжело грохнула дверью, ведущей в галерею нижнего этажа, оставив Снейпа в ярости кусать губы, а Гарри - удивляться тому, сколько еще сюрпризов ему преподнесут эти двое.
Проходя по галерее, Гарри увидел, как профессор нетвердыми шагами возвращается в подземелья по другой лестнице, ведущей с внешней стены вниз. Потом Северус Снейп остановился, и Гарри услышал, как по безразличной каменной стене несколько раз глухо и отчаянно стукнул кулак. А за спиной профессора вдруг возникла крошечная белая точка, мелькнула и понеслась в сторону Леса Теней. Гарри бросился к окну, но не смог различить всадника, торопящегося куда-то в полночь. Точка в последний раз блеснула на дороге в полях и исчезла за освещенным луной озером.
В эту ночь Гарри не смог лечь спать, не поговорив с кем-нибудь.
Джинн выскочил из бутылки с таким видом, словно ему в постель подложили ежа. Его смуглую лысину аккуратно прикрывал фланелевый ночной колпак с небрежно болтающейся на конце розовой кисточкой, а с одного уха свисала резинка с наглазниками, отороченными по краю ирландскими кружевами.
"Мой прекраснейший и мудрейший!" – взвыл он, недовольно оправляя на себе голубенькую ночную сорочку, симпатично разукрашенную желтыми слониками. – "Что за надобность заставила твой благословенный взор обратиться на мое скромное жилище в такой неурочный час? Надеюсь, причиной было твое последнее желание, иначе я за себя не отвечаю", - пригрозил он Гарри кривоватым пальцем. – "Ты разбудил меня посреди сна о саде, полном прекрасных пери, обнаженных и страстных…"
"Джим, скажи, почему люди так несовершенно устроены?" – Гарри пристроился на подоконнике рядом с открытой бутылкой.
Джамаледдин несколько отупело посмотрел на Гарри.
"Когда мы кого-то любим, этот кто-то не любит нас… Или наоборот: когда кто-то любит тебя – он сам тебе не нра…"
"Чего?" – не понял Джим.
"А, ладно… Если ты не понимаешь, то…" – Гарри начал слезать с окна.
"Погоди, погоди, о мудрейший!" – джинн, развевая полы ночной рубашки, перелетел через Гарри и преградил ему дорогу. – "Если твой ничтожный слуга не ошибается, тебя что-то гнетет? Не желаешь ли облегчить душу, о величайший? Не желаешь ли поговорить о том, что наболело, с презреннейшим из твоих слуг? Возможно, собака Джамаледдин сумеет дать тебе хороший совет?" – намекнул он и щедро добавил. – "Взаймы. За желание считаться не будет".
Гарри кивнул, снова опустился на холодный камень подоконника и начал рассказывать. Ночь проходила очень быстро. Луна стремительно неслась над вершинами Леса Теней, отражаясь на поверхности озера, приятно щекочущий холодком весенний ветер задумчиво посвистывал где-то на вместительных чердаках Хогвартса, шевеля соломенную кровлю крыш. Время шло.
"И ты сказал ей это?" – задумчиво переспросил Джим Гарри. Он сидел перед своим господином в совершенно неподходящей позе: на корточках, со смятой на волосатых бедрах рубашкой, и почесывался с серьезным видом. Колпак съехал ему на ухо. – "Так и сказал? Она же женщина! С ней нельзя так! За женщиной нужно ухаживать постепенно, сперва – цветы, потом – сюрпризы, потом - хурму и рахат-лукум, и когда ей станет уже совсем больше нечего предложить – тогда говорить о том, как ты ее сильно любишь и вести себя соответственно, а ее в… Гхм!.."
Они уже несколько часов, как окончательно перешли на "ты".
"Сью не такая", - уныло сообщил Гарри, задумчиво вертя в руках дорогущий золотой кубок (из запасов Джима) с подозрительной травяной настойкой, по запаху напоминающей желудочное варево Снейпа, а по вкусу – хороший коньяк двадцатилетней выдержки. Джинн расщедрился, и теперь они сидели и по-братски смаковали эту смесь, пока небо постепенно бледнело на востоке. Снизу, со двора, еще доносились обрывки песен и нетвердая речь загулявших колдунов. – "Она… как тебе объяснить… Она…" – Гарри нетвердой рукой попытался изобразить в воздухе силуэт Сьюзен, но не обладая артистичностью фантазии, не сумел приблизить к реальности свои представления. – "Нежная… Она – теплая такая… Добрая. И – лучшая. Она – лучше всех девушек, которых я знаю…"
"Лучше госпожи Гермионы?" – присосался к своему кубку Джим. – "А ведь у нее такие ножки… А волосы!.."
"Гермиона, ну… она тоже милая. Только она – другая… Не могу сказать, что Гермиона мне никогда не нравилась, просто мы были всегда друзьями и я… я знал, что Рон к ней неравнодушен, вот и… Нет! Книжки, зубрежка… не-е-ет! Это не по мне!"
"А леди Валери", - игриво подмигнул Гарри Джам
аледдин. – "Ух! Вот это женщина, я понимаю: глаза голубые, как бирюзовое море у берегов Испании, губки – как пурпурная роза из лучших оазисов Алжира… Если бы я жил с ней в соседних комнатах, я бы…"
"Нет", - не очень уверенно из-за витающих над ним винных паров изрек Гарри. – "Она – старше!" - и тут же вспомнил, какие круги нарезал Рон вокруг Валери Эвергрин в прошлом году.
"Ну, а этот черный мрачный… злобный… Он-то чего смотрит? Чего он медлит? Или он в нее не…"
"Не-а, он – уже. И давно", - Гарри поискал остатки пойла на дне кубка, но к величайшему своему сожалению ничего не нашел.
"А – она?" – с захватывающим интересом спросил Джим.
"Она… Не знаю…" - задумался Гарри. Сегодняшняя сцена на замковой стене представилась ему вдруг в ином свете. Он вдруг вспомнил, какими наблюдениями когда-то с ним поделилась Джинни. А если она была права? Мисс Эвергрин не была похожа сегодня на даму, пылко влюбленную в снейповы достоинства, но кто знает, что кошмарный стресс ответственности способен был с ней сделать за эти несколько месяцев? Он задумался о том, что чувствует человек, будучи связанным с тем, кого он уважает, но не любит. А если ты еще и к кому-то другому привязан?
"Эй!" - джинн с приветливой пьяной улыбкой помахал у Гарри перед носом собственной бутылкой. - "Заснул? Или желание загадываешь?"
"Нет пока…"
"Тогда скажи мне, о мой маленький господин, Малик-бей ибн-Асад, как ты думаешь, если я попытаюсь приударить за белокурой бриттской пери по имени Валери, тот злобный черный дэв мне ничего не сделает? Он может…"
"Я не знаю, на что он способен", - тихо ответил Гарри. - "Особенно теперь… Джим!"
"Ау!"
"Мне так надоело, что все самое отвратительное происходит рядом со мной. А теперь у меня кроме тебя вообще никого не осталось. Рон меня ненавидит, хотя я ему желаю только добра. Гермиона больше не обращает на нас внимания, она, наверное, тоже влюбилась в этого старинного паладина, поэтому так изменилась. Мисс Эвергрин скоро уйдет навсегда. Знаешь, мне так домой хочется, и чтобы никаких дементоров и Упивающихся…" - Гарри откинулся на спину и сонно уставился на медленно тающий в небе рожок месяца и россыпь звезд, в которой ему почему-то чудилась задорная морда, веселый вишневый глаз и шаловливая грива Риока…
Джамаледдин-ибн-Омар-ибн-Алим абд аль Азим сочувственно посмотрел на своего юного и сейчас, кажется, совершенно захмелевшего с непривычки господина. Эх, бедняга… Если бы можно было ему помочь, он, Джамаледдин, конечно бы исполнил ма-а-аленькое желаньице своего хозяина в кредит. Но, увы, заклятия, накладываемые на каждого джинна, этого не позволяли. Да и не согласился бы Малик-бей один отправиться обратно, без своих друзей: госпожи Чайной розы, госпожи Свежей жимолости и господина Золотая голова. Джим осторожно сотворил спящему Гарри подушку и одеяло, сел у него в головах и начал думать о том, что бы он мог сделать для этого еще такого маленького, и уже такого взрослого мальчика, родившегося с раной в сердце.
"Вы, кхе, кхе, свободны на весь сегодняшний день, уважаемые сэры и милые дамы", - объяснил Годрик Гриффиндор Гарри, Рону, Джинни, Гермионе и Драко, когда они наутро собрались в Большом зале после завтрака. От ежедневной пытки копьем и мечом у сэра Кэдогена в этот день юноши были благополучно избавлены. - "Принц Глендэйл лично просил меня отпустить вас с леди Валери в его владения".
"Что он хочет от нас, этот сморчок?" - немедленно взвился Малфой. Его, очевидно, пугала перспектива еще более внушительной трепки, чем та, которую ему вчера закатил Норд. Визги Панси, с воплями бросавшейся грудью защищать своего "милого Драко", широко обсуждались во всех комнатах замка. Все парни и девушки единогласно посчитали Малфоя трусом за то, что он прятался за женские юбки, даже его квадратные дружки Крэбб и Гойл, похоже, испытывали кое-какие сомнения относительно поддержания дружбы с Малфоем, однако, самому Драко, на это было, кажется, наплевать, и уже одно это казалось Гарри подозрительным. Драко Малфой был не таков, чтобы позволять кому-то насмехаться над собой или пренебрегать его персоной, а эта ситуация, когда он остался в дураках уже не в своем родном ХХ веке, а гораздо раньше, в том времени, где, по слухам, он был твердо намерен сам выстроить свою судьбу, не могла не действовать ему на нервы. Это только подтверждало версию Гарри о том, что Малфой, несомненно, что-то задумал, иначе бы не решился сносить издевательства над собой, коими его закормила уже половина Хогвартса. Но сейчас он принюхался и явно ощутил, что в воздухе витает запах опасности. А ну как его забирают обратно на Инисаваль, чтобы наказать за то преступление, которое он там совершил вместе с неразлучной (еще так недавно) троицей и их подружками?
"Собственно, нас приглашают на праздник, Малфой, если тебя это так волнует", - сонно ответил ему Гарри. Юноша совершенно не выспался, и поэтому прореагировал на вопли слизеринца довольно вяло. - "Они не станут марать руки о такое ничтожество, как ты, если ты об этом".
Рот Рона Уизли довольно растянулся при этом заявлении Гарри, но он быстро вспомнил, что они в ссоре и старательно сменил выражение лица.
"Поттер, если ты вякнешь еще хоть одно слово в таком тоне, то я вызову тебя на поединок", - прошипел Малфой. - "И тогда посмотрим, кто из нас - лучший, а об кого, действительно, не стоит и рук марать".
"Да в гробу я видел твой поединок, придурок", - зевнул Гарри и осекся: Сью только что вошла в зал. Гарри ревниво оглядел ее и решил, что у нее вид невыспавшийся - припухшие глаза, немного встрепанные волосы. Скромное черное платье, которое было на девушке, только заставляло сильней искриться ее золотые волосы, и у Гарри снова защемило сердце. Сьюзен была здесь, но она пришла не к нему.
"Сэры, извольте соблюдать порядок!" - рявкнул Годрик и пригрозил Гарри и Драко своей сучковатой волшебной палочкой. - "Лошади для вас будут оседланы через час. Счастливого пути и…" - легендарный основатель помялся, и вдруг на его покрытом конопушками лице мелькнуло выражение детской зависти. - "Надо же, снова Эльфов увидите… Везет вам, дамы и господа".
"Везет!" - возвел Малфой очи к небесам, когда за Годриком Гриффиндором закрылась дверь. - "Не поеду я туда, и все тут! Надеюсь, никто меня не заставит?"
"Заставит", - мрачно сказала Валери. Ребята не заметили, как она вошла через другую дверь и остановилась в центре зала. Палочка в ее руке нервно дернулась. - "Я заставлю. Сегодня вы все мне будет там нужны. Там. На Инисавале".
Гарри обратил внимание на то, что Валери в это утро была как-то по особенному хороша. Длинное белое шелковое платье, крошечный высоко зашнурованный жилет, подчеркивающий тонкую талию, украшенное цветами декольте и – выражение безграничной усталости и раздражения на лице. В последнее время оно стало ее визитной карточкой. Валери выглядела так, словно она просидела всю ночь над книгами или провела несколько часов в седле, но Гарри был уверен, что все дело - во вчерашней милой беседе на крепостной стене замка. Вид у Валери был такой, словно она отправлялась не на праздник, за которым неминуемо последует ее свадьба, а на похороны.
"Доброе утро, профессор Эвергрин", - по глупости рискнул сделать комплимент Рон. - "Прекрасно выглядите", - Рон, видимо, счел, что комплимент может поднять ее, мягко говоря, не лучшее настроение, и ошибся.
"Доброе, доброе", - голосом человека, страдающего от зубной боли, откликнулась мисс Эвергрин. - "Не заставляйте меня второй раз повторять вам слова мастера Годрика. Марш одеваться - и прилично, прилично! - затем спускаетесь вниз, во двор, и ждете меня там! Ясно?"
Все пробубнили что-то, вроде "ясно". Не выдержала одна лишь Гермиона.
"Профессор Эвергрин, мы едем на вашу сва…"
"Пока нет", - рыкнула Валери, моментально превращаясь из женщины, страдающей зубной болью, в фурию, страдающую зубной болью. - "Но сегодня - день Зеленого Праздника Эльфов, и правитель Куно просил, чтобы вы обязательно на нем присутствовали. Это все", - с этими словами она вынеслась из зала с такой скоростью, что показалась Гарри похожей на взметнувшийся порыв метели.
Они переоделись (Гарри нашел на кровати в своей комнате белую рубашку с ужасающе дорогими кружевами и совершенно кошмарное, по его мнению, средневековое одеяние, похожее на женское платье из черного бархата; его пришлось укоротить настолько, насколько Гарри позволяли его скудные познания в Магическом Домоводстве) и вышли наружу, все так же скованно себя чувствуя в присутствии друг друга. Гермиона и Рон друг на друга не смотрели принципиально, это у них было заведено уже около месяца. Издалека было видно, как Сьюзен перебросилась несколькими фразами с Джинни, но с приближением Гарри обе девушки как по команде отвернулись друг от друга и замолчали. Драко Малфой, в таком же, как и у Гарри черном бархатном наряде стоял невдалеке от Рона и кормил морковкой свою лошадь, изредка бросая презрительные взгляды на шевелюру рыжего гриффиндорца. Гарри обратил внимание, что на Малфое старинный бархатный лапсердак смотрелся совершенно естественно, и не сумел сдержать приступ зависти. Рон, не привыкший к такой роскошной одежде, нервно одергивал обшлага на рукавах и раздраженно сопротивлялся попыткам Джинни поправить ему воротник. Гермиона, похудевшая и бледная, стояла в стороне от всех в таком же простом белом платье, как и на остальных девушках. Ее сильно отросшие волосы были насильно стянуты в две длинные косы и перевиты лентами. Когда их с Гарри взгляды встретились, юноша заметил, как в глубине темных миндалевидных глаз девушки мелькнуло что-то, похожее на застарелую тоску. Гермиона выглядела, наверное, ужасней всех, настолько изменилась когда-то такая умная и шустрая девушка, которую преподаватели всегда называли лучшей ученицей Хогвартса. Но когда Гермиона увидела, что Гарри смотрит на нее, то помрачнела и отвернулась.
Вскоре подошла и Валери. Одетая в белый плащ, она сама походила на одну из Эльфиек, такое неземной казалась теперь ее красота.
"Поедем", - она, не глядя на остальных, вспрыгнула на лошадь. Гарри заметил, как Рон подсаживает Джинни, а затем направляется к Гермионе. Та, не слова ни говоря, сама вскочила в седло и легко поскакала за Валери в ворота замка. Сьюзен последовала за ней, не дав Гарри даже повода подержать ей стремя, за ней в ворота, язвительно усмехнувшись Гарри, понесся Малфой. Когда он, поравнявшись с Гарри, специально направил свою лошадь в лужу, чтобы обрызгать гриффиндорца, и она плюхнула копытом, облив грязью новый неприлично роскошный наряд вчерашнего победителя первого квиддичного матча, Гарри услышал, как под рубашкой Драко звякнул металл. Слизеринец явно застраховался, надев на себя кольчугу.
Уложенные в корону золотые косы Сью мучительно маячили прямо перед носом у Гарри, и он так волновался, рассматривая их, что его конь чуть не вписался в вылетевшего из лесу всадника, а затем другого. Гарри оказался совершенно затерт между лошадьми Ровены Рэйвенкло и Невилла Лонгботтома.
"Мне так понравилось!" - возбужденно что-то говорил Невилл Ровене. - "Хотя для меня это слишком большая честь, госпожа! Ой, Гарри…"
"Напротив, это - честь для нас", - возразила Ровена, и тут ее белый конь запутался сбруей в уздечке гарриного скакуна. - "Осторожнее, юноша!"
"Простите", - пробормотал Гарри. Он спешился и принялся распутывать клубок, который образовался из сбруи трех лошадей, искоса наблюдая за тем, как Ровена меланхолично расправляет свой белоснежный плащ (такой же, как у Валери) и отбрасывает длинные косы за спину. Интересно, что они оба делали ночью в Лесу Теней? На завтраке их не было, и, кажется, Дин сегодня говорил что-то о том, что Невилл не ночевал в своей комнате, вызвав бурю восторгов и слухов по всем гриффиндорским спальням. Не тренировались же?
Гарри скосил глаза на пояс Ровены. Она привычным жестом придерживала меч на серебристой перевязи. Голубые камни переливались на старинных кованых ножнах. Затем парень перевел взгляд на Невилла. Тот был как огурчик, и уже приобретшей кое-какой опыт рукой сдерживал приплясывающего на месте скакуна.
Подъехала Валери.
"Доброе утро, миледи Рэйвенкло".
"И вам доброго утра, леди Валери", - Ровена рассматривала мисс Эвергрин с каким-то странным выражением слегка приглушенной на лице жалости. Валери, напротив, держалась подчеркнуто гордо, что всегда было ей свойственно в присутствии леди Рэйвенкло. Валери всегда была вежлива с Ровеной, и иногда Гарри даже казалось, что обе молодые женщины исподтишка разглядывают друг друга.
"Время настало?" - тихо поинтересовалась Ровена, испытующе блеснув синими гладами из-под пушистых ресниц.
"Да", - равнодушно уронила Валери.
"Я говорила вам, леди Валери, что всегда есть выбор…" - так же предупреждающе тихо продолжила Ровена, и Гарри мог поклясться, что в этот момент она тщательно просматривает мысли в голове мисс Эвергрин.
"Простите, леди Ровена, но, возможно, я не так смела, как вы", - сухо заметила Валери. - "К тому же когда вы принимали самое важное в вашей жизни решение, за вашу юбку не цеплялись сто пятьдесят малых детей, верно?"
"Что ж, тогда удачи", - высокомерно вскинула голову Ровена. Несмотря на свою явную молодость, эта дама явно не любила, когда ее советами пренебрегают. Она нетерпеливо вырвала повод своей лошади из рук Гарри и понеслась в сторону Хогвартса.
Невилл и Гарри обменялись непонимающими взглядами, а потом Невилл, виновато махнув остальным на прощание, пришпорил коня и поехал вслед за Ровеной Рэйвенкло. Его грузноватая фигура немного неловко раскачивалась в седле, а слегка длинноватый для него меч в ножнах периодически шлепал его по боку.
"Мы задержались", - мрачно прокомментировала Валери, подтолкнув животное Гарри. - "Надо торопиться".
Ехать было ужасающе неприятно. Рон не разговаривал с Гермионой, Сьюзен не разговаривала с Гарри, Малфой не разговаривал ни с кем, а после того, как Валери настигла его в тот момент, когда он уже собрался улизнуть в обширные кусты папоротника, и заставила ехать в двух шагах от себя, Драко угрюмо ей подчинился, но с этого момента ни на секунду не снимал правой руки с эфеса меча. Джинни, угнетенная всеобщим смятением и дурным настроением, тоже молчала. Все девушки ехали, сбившись в кучку, и лишь изредка перебрасывались словом-другим, их тоже поглотил страх перед тем, что им предстояло увидеть на Инисавале.
Гарри тоже не знал, чему верить. С одной стороны, он не мог себе представить, что Глориан Глендэйл, с которым они еще, казалось, так недавно слушали тихий вековой шепот ветра в черных менгирах, может поднять на него меч в отместку за то, что он, Гарри, по незнанию и случайности попал туда, куда ему не следовало попадать. В конце концов, это с ним происходило не впервой. С другой стороны, блеск меча, с чавканьем входящего в глотку огромному лесному троллю, так просто не забудешь.
Да. Эльфы. Неумолимы, как смерть, кажется, это пришло ему в голову так давно.
Их путешествие напоминало похоронную процессию. Странно было ехать рядом с Роном и не иметь возможности переброситься с ним хоть словом. Странно было не слышать уверенной болтовни Гермионы и вместо ее вечно ищущего, любопытного взгляда натыкаться на опустошенное каким-то слишком большим для нее чувством лицо. Странно было ехать рядом с Драко Малфоем и признаваться себе в том, что где-то в глубине души ты боишься смерти так же, как и он сейчас.
И страшно было видеть покойное, умиротворенное лицо Валери Эвергрин, женщины, которой ты восхищался, которая казалась тебе похожей на древних героинь старины, дух которой, ты считал, невозможно сломить ничем, на магическую силу которой напоролся даже Вольдеморт и почти потерпел поражение, и видеть, как по ее щеке воровато сбегает предательская слезинка и падает, растворяясь в белом, так похожем на подвенечный, шелке. Сильная - да. Но - всего лишь женщина. И - несчастная.
Но страшнее всего было ехать с девушкой, от одного вида которой у тебя сжимается сердце, а потом взлетает куда-то высоко-высоко и поет, точно первый соловей этой весной, и не говорить ей ничего, и спотыкаться об ее холодные и серые как камни глаза, и думать, что ты готов продать душу за то, чтобы она тебя простила.
Если бы сейчас им на пути встретились тролли, Гарри бы выхватил оружие, небольшой чуть затупленный от многочисленных тренировок меч и рубил, резал, колол бы… убивал, пока ему не стало бы плохо от запаха крови, от воплей и хрипа его хищных жертв, пока эта золотистая корона из светлых кос не исчезла бы за кровавым маревом, не забылось бы выражение ее лица в тот момент, ее рука - на двери Большого зала. Ее глаза - серые на сером лице.
Но они никого не встретили. Было странно чувствовать себя таким - одним! - в лесу, полном каких-то загадочных зеленых тайн. Весна обрушивалась на шестерых юнцов свистяще-шумящими звуками леса, запахами травы и цветов, среди которых уже не чувствовался тонкий, чуть терпкий аромат асфоделей, сквозь которые еще так недавно просвечивали горящие от страха глаза Сью - от страха за ее первую и настоящую любовь. Он тоже что-то значит для нее… Не может быть, чтобы все ушло просто так. Гарри верил в это.
Они достигли озера через много часов после полудня, когда солнце уже уверенно продвигалось к западу, и вновь увидели единорогов, мирно пасшихся на берегу перед глубоко ушедшей в песок длинной эльфийской лодкой. Инисаваль, как и прежде, покоился где-то там, за стеной сплошного тумана, несмотря на солнечный яркий день, не было видно ни пальца. И никто их не встречал возле воды, никто не предлагал помочь перевезти их на остров. Гарри счел это дурным предзнаменованием. Спешившись, они отпустили своих лошадей пастись вместе с единорогами, и Гарри заметил, как те недовольно зафыркали.
Общими усилиями они столкнули лодку в воду и сели на весла. Гарри наблюдал за тем, как Малфой неохотно гребет в сторону густого пара, поднимающегося от воды и скрывающего остров, как Рон равнодушно что-то говорит Джинни. Гермиона и Сьюзен, одинаково сжавшиеся на корме, выглядели так, будто они обе замерзли и больше никогда не смогут согреться. Валери безжизненно сложила руки на коленях и невидящим взглядом уставилась на медленно вырисовывающиеся из-за стены тумана пальцы Инисаваля, точно в отчаянии протянутые к ней руки тонущего исполина. Туман расступался, темные скалы, покрытые, точно зеленоватым пухом, молодой травой и редкими кустами, приближались все быстрее. Течение подхватило лодку и понесло их в сторону уже знакомого грота с древними ступенями, которые не одно столетие, а, кто знает, может, и не одну тысячу лет мыли воды глубокого безымянного озера. Гарри помнил, что давным-давно, еще задолго до того времени, в котором они теперь оказались, на островах посреди таких озер жили хранители древних святилищ, охраняя тайны самой сокровенной из магий. Вода и камень, огонь и ветер, все прорастало здесь, под сенью этих немыслимо старых деревьев, которые мертво лежали сейчас на берегу Инисаваля, сваленные в бесформенные кучи, мертво протягивая вверх сухие и черные обломки корней. Остатки старых священных римских колонн громоздились между гранитных обломков старых дольменов и прорастали буйной травой, осокой, камышом, а на местах посуше - и папоротником. Даже покрытый зеленью весны, остров не перестал быть похожим на что-то невыносимо древнее, устаревшее, разрушавшееся на глазах под действием наступающего на него беспощадного времени. Но тут лодка нырнула в грот, ткнулась носом в первую же поросшую водорослями ступеньку, и пришлось вылезать наружу.
Лестница вглубь острова тоже изменилась. Почти невидимая во тьме в прошлый раз, сейчас она сияла переливами золотистых и фиолетовых цветов, которыми были увиты венки из каменных листьев, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся на стенах темного хода. Пикси смиренно сидели на венках и, болтая крохотными ножками и шелестя прозрачными стрекозьевидными крылышками, испускали призрачный свет, который был им свойственен исключительно весной: самцы - голубоватый, а пикси женского пола - зеленоватый. Лица Джинни и Гермионы, поднимающихся сразу за Гарри, казались бесцветными, а глаза, казалось, так глубоко запали в глазницы, что на их месте остались темные провалы. Подросшие до плеч волосы мисс Эвергрин серебрились где-то впереди, ступенек на двадцать-тридцать, а за ней тянулся длинный шлейф Сьюзен, и Гарри мучительно вдыхал аромат ее платья.
Когда они поднялись наверх, Гарри выдохнул спертый воздух подземелья и потрясенно обвел взглядом вечереющее небо над островом. Под первыми звездами искрились обломки древних разрушенных храмов - пикси обсели каждую колонну и теперь слабо мигали, как светлячки, перелетая с место на место и освещая холмы и низины, поросшие зеленой травой и весенними цветами. Старые римские капители белели в траве, как тела поверженных богинь, а одиноко стоящие дольмены мрачно клонили над ними гранитные торсы. И везде были Эльфы. Они стояли среди травы и цветов, держа на ладонях золотые огоньки живого пламени, их фигуры виднелись из-за редких деревьев и осыпанных белыми звездочками кустарников. Лиц Эльфов видно не было. Пахло бузиной и - неожиданно - свечным воском, как в церкви, что заставило Гарри еще больше поверить в торжественность церемонии. Когда он увидел, что навстречу им степенно движется Куно, то убедился в этом еще больше. Традиционные пушистые одежды Эльфов их глава сменил на струящиеся белые шелка, и, будучи, довольно высоким по стандартам своего народа, теперь почему-то казался совсем маленьким светлым пятнышком на фоне торжественной церемонии. Глориана видно не было.
"Мы ждали вас", - произнес Куно, по-эльфийски сочно растягивая слова.
Валери Эвергрин склонила голову. Ее примеру последовали остальные. Гарри вскользь заметил, как остро бегают глаза под светлой челкой Драко, точно он ждет нападения в любой момент. Зашелестел край платья стоящей рядом Гермионы.
"Мы готовы", - спокойно ответила Валери.
Куно Глендэйл повернулся, приглашая их следовать за собой. Они прошли через поросшую клевером лощину и спустились в глубокую расселину, осторожно обходя лежащие в траве обломки белых колонн. Где-то рядом слышался шум воды небольшого водопада. Гарри мельком увидел на одном из обломков старого храма исковерканное дождем и ветром лицо женщины - осколок древней скульптуры - с чуть припухшими, по-детски полураскрытыми губами. По белому, невидящему мраморному глазу ползла божья коровка.
Шум воды становился все громче, и вскоре они подошли к маленькому водопаду; вода, несущаяся сверху, громко обрушивалась в небольшое круглое озерцо, по краям поросшее камышами и желтоватыми купавами. Большая узловатая древняя черемуха, распространяя вокруг удушающий аромат мелких бледных цветочков, наклонилась к самой воде, скрывая под колючими пальцами старых ветвей узкую сырую тропинку, на которой отчетливо виднелись маленькие аккуратные следы мягких эльфийских сапог. Куно приподнял верхнюю ветку черемухи, осыпав Валери белыми точками лепестков, и женщина проскользнула в открывшийся перед ней провал темного хода, подобрав край платья, чтобы не намочить его. Гарри последовал за ней. Сзади сердито пыхтел Рон, выпутываясь из зарослей камыша, поймавшего его одной из стрелок за бархатный средневековый наряд. Сью осторожно перешагнула через размазанную глину узкой дорожки, проигнорировав протянутую ей Гарри руку. К ее левой щеке прилип лепесток черемухи.
Скользкая размытая тропка спускалась за каменистый выступ скалы, поросшей осокой, и поворачивала вправо, во внезапно открывающуюся взгляду пещеру. Снаружи вход в пещеру был надежно скрыт от посторонних глаз густым камышом, узловатой веткой черемухи и отвесно несущимися вниз струями водопада. Гарри перешагнул через каменный выступ скалы и сердито покосился на Малфоя, недовольно пихнувшего в спину Сьюзен, задержавшуюся на краю камня. Вслед за Куно и Валери по витой тропке все начали спускаться вниз, в искрящуюся таинственными отблесками мглу пещеры. Вокруг все было усеяно растущими с потолка пещеры сталактитами и поднимающимися вверх сталагмитами; стены подземной пещеры были похожи на абстрактную живопись, различные каменные породы причудливо сплетались, образуя странные узоры и разноцветные разводы. Кое-где поблескивали блестящие вкрапления каких-то драгоценных металлов. Малфой настойчиво их разглядывал, пока не получил сердитый тычок в спину от Рона. Сзади Гарри услышал восхищенный вздох Джинни, но остановиться и полюбоваться на эту красоту у них не было времени. Звука падающей воды уже было не слышно, тропинка резко завернула вправо, и когда они оказались на месте, Гарри не смог сдержать восторженного возгласа, вырвавшегося у него, потому что зрелище было невероятное по масштабности.
Подземный зал, куда они попали, был настолько огромен, что его каменистый потолок скрывался во тьме наверху, были видны только края свисающих сверху громадных сталактитов, на которых чувствовалось какое-то шевеление, точно там засела целая стая летучих мышей. Зал был неравномерно освещен можжевеловыми факелами, от которых исходил приятный и немного терпкий запах, на стенах шевелились стайки пикси. Огромные неясные тени, испуганно жавшиеся к стенам, оказались, когда Гарри пригляделся к ним, их собственными: его встрепанная голова напоминала раздраженное темное привидение, силуэт Рона был похож на телеграфный столб, а головка Сьюзен с уложенными на ней косами напоминала лицо королевы в короне. Но они и их тени не были единственными присутствующими в зале, а каменные наросты и пикси на стенах пещеры не были единственным украшением подземелья. Все пространство, сколько хватало глаз, занимала огромная плоская каменная площадка, похожая на стол. Камень был невероятно древним, по его краям бежали старые трещины, исчезая где-то внизу, выщерблины и ямки покрывали его поверхность, как морщины - лицо старика. Но при этом камень представлял собой идеальный круг. Кто сделал его таким, кто педантично придал огромной глыбе такую правильную форму - Гарри терялся в догадках. Он не мог даже представить себе, что в древние времена, когда магия волшебников была направлена больше на борьбу друг с другом за власть, чем на усовершенствование мира, нашелся такой умелец, который бы смог проделать такую гигантскую работу. А может, этот камень тесали именно гиганты? Или Эльфам был известен секрет такой обработки? Но эту мысль Гарри тут же отмел: если бы Древние Эльфы могли так обрабатывать камни, то почему они не жили в каменных домах, а в скалах или в деревянных домиках странной формы, похожих на шалаши? К тому же Гарри не давала покоя мысль о том, что он уже где-то либо слышал, либо читал об этом загадочном камне, но вспомнить сейчас у него времени не было, потому что приведший их сюда Куно Глендэйл остановился, сделал им знак оставаться на месте, в небольшой природной нише в углу пещеры, а сам прошел к огромному каменному сооружению и встал "во главе стола". Во всяком случае, так показалось Гарри, потому что небольшая светящаяся фигура правителя Эльфов располагалась как раз между двух гирлянд сталактитов, напоминающих королевский трон, над которым симметрично располагались искрящиеся факелы.
Эльф протянул руки к центру стола, и он пришел в движение. Гигантский столп света извергся из его глубин, из самой середины. И тут Гарри понял, что почувствовал себя как-то иначе. Этот камень, скорее всего, обладал какой-то очень древней и сильной магией, человеческой ли, эльфийской - Гарри не знал, но он осязал ее в самых кончиках пальцев, ощущал, как она пробегает у него по венам, подобно мощному электрическому заряду. Сзади него изумленно вскрикнула Гермиона - она тоже чувствует это, подумал Гарри. Стоя рядом с Валери и глядя на Куно Глендэйла, Гарри ощущал, как загадочная магия поднимается в нем все выше и выше, приближаясь к мозгу. А потом последовал толчок, и его сознание точно осветилось изнутри, глаза застил яркий свет, а по подземному залу поплыл аромат полевых цветов. Длинные тонкие руки правителя Эльфов взлетели вверх, факелы вспыхнули зеленым пламенем, и тут же за столом оказалось много Эльфов. Они молча стояли по краям каменного круга, точно ожидая чего-то, и это что-то пришло. Пещера наполнилась неясным шепотом, и ее вдруг начали заполнять странные тени. Над мигающими огнями факелов рядом с ребятами пронеслись два-три темных силуэта, заставив Джинни и Сью тихо вскрикнуть. Размытые, нечеткие, призраки начали обступать стол со всех сторон, просачиваясь сквозь стены, выступая из тьмы дальних закоулков пещеры и спускаясь с ее потолка. Они собрались вокруг камня и замерли, ни призраки, ни Эльфы не обращали внимания друг на друга, точно их и не существовало. В зале стало ощутимо холодно. Гарри поежился. Призраки были разные и представляли собой полупрозрачные фигуры людей, одетых в какие-то странные балахоны и старинные кольчуги. Совсем близко от того места, где стояли ребята и Валери Эвергрин, Гарри заметил двух древних воинов в низко надвинутых на лоб тяжелых шлемах. Один был высок и худ, мощный разворот плеч показывал, что при жизни он был невероятно силен, рука умершего воина покоилась на рукояти длинного тяжелого меча. На его полупрозрачном лице Гарри разглядел тяжелую складку и кривой шрам на щеке. Огромные глаза древнего героя с тоской смотрели в никуда. Рядом с ним стоял, опершись на прозрачный круглый щит с изображенным на нем крестом, совсем молодой человек, юноша, еще почти мальчик. Длинные волосы обрамляли его по-детски открытое лицо, любопытный нос с породистой горбинкой и - Гарри удивленно заметил, что, когда он к нему приглядывается, дух точно обретает более четкую форму, - длинные пушистые ресницы, благородные руки. Окованная железными пластинками боевая куртка-доспех была явно велика этому мертвому мальчику-воину.
Гарри с трудом оторвался от созерцания древних героев прошлого и вздрогнул, увидев, как Рон так же напряженно уставился на высокого воина, стоящего прямо за плечом у Куно Глендэйла. Длинная борода, пальцы, напряженно вцепившиеся в тяжелый щит перед собой, как и у многих других призраков. И - тяжелый обруч с зубцами, в которых переливались драгоценные камни, на лбу. Джинни, нервно схватившая Рона за рукав, Гермиона, что-то потрясенно шепчущая Сьюзен, Драко Малфой, цепко вылавливающий из окружающей его тайны разные мелкие детали… Гарри чувствовал, как его голова идет кругом. Он точно погрузился еще дальше в глубину веков, дальше, чем сам сейчас находился. Это сон, сказал он себе неуверенно, глядя на то, как мисс Эвергрин внимательно разглядывает женщину, стоящую рядом с призраком-королем; высокая красавица с длинными волосами, усыпанными драгоценностями. Она выглядела такой печальной, словно всю жизнь была очень несчастна, почему-то пришло в голову Гарри. И тут, точно два ярких огня вспыхнули в зале. Обернулись все - и Эльфы, и призраки. Гарри вздрогнул.
Слева из темного малоприметного коридора на свет вышли двое. Гвеннол Дивир несла ту самую чашу Зеленого праздника, из-за которой несколько месяцев назад разгорелся ужасный скандал, после того как Гарри так неосмотрительно схватил ее в тайном подземелье Эльфов. Чаша сияла, словно икона в драгоценном окладе. Маленькая Эльфийка двигалась тихо и осторожно, ее голову и плечи прикрывало прозрачное покрывало, концы которого ниспадали на чашу, но это не приглушало пронзительного сияния таинственного предмета в неверном свете факелов. Рядом с ней бесшумно шагал Глориан. Он держал в руках большой до блеска начищенный серебряный кувшин с орнаментом из листьев вокруг горлышка. Они обошли каменный стол с обеих сторон, и все Эльфы, включая Куно, склонили головы перед ними, а призраки преклонили туманные колени. Древние воины стояли, склонив лица и держась за щиты. Гарри видел, как у высокого воина со шрамом на лице дрожит рука, покоясь на серебристом щите с тремя темными полосами, и поразился тому, какое действие этот странный предмет оказывает на загадочного призрака даже после его смерти. Гвеннол Дивир и Глориан Глендэйл встали по обе стороны от Правителя Эльфов. Гвеннол опустила покрывало с чаши, и та сверкнула как отражение звезды, а Глориан наклонил тяжелый кувшин и оттуда в чашу полился какой-то странный напиток цвета гречишного меда. По пещере распространился тяжелый сладкий запах каких-то трав и цветов, Гарри различил боярышник, мак, цветы бузины и еще что-то знакомое почудилось ему в этом завораживающем аромате. Рядом беспокойно зашевелилась Гермиона.
Куно Глендэйл отпил и передал чашу своему сыну. Глор осторожно прикоснулся губами к напитку и отдал его Гвеннол. Та с улыбкой взяла чашу, выпила немного и передала следующему Эльфу мимо прозрачных лиц привидений, не отрывающих глаз от переходящей из рук в руки чаши. Чаша обошла стол и вновь приблизилась к Правителю Эльфов.
"Подойдите", - тихо сказал Куно Глендэйл, и Гарри понял, что Эльф обращается к ним. Валери помедлила и приблизилась к столу. Когда Куно протянул ей чашу, ее рука чуть дрогнула, но она осторожно взялась за драгоценную святыню Эльфов и нерешительно посмотрела на Глориана.
"Выпей и ничего не бойся", - улыбнулся он. Куно внимательно следил за тем, как ее рука сжимает резную вязь ножки. Когда Валери подняла чашу, он тихо что-то прошептал.
Гарри увидел только, как Валери поднесла чашу к губам, затем эльфийская святыня качнулась, но Валери удержала ее в руке. Когда она передавала чашу Гермионе, Гарри заметил, как ее глаза расширились, зрачки стали совсем черные, а дыхание участилось…
Напиток в чаше, еще недавно отливающий золотисто-коричневым, теперь приобрел бирюзовый оттенок. Гермиона не без страха взялась за чашу, отпила и передала ее Сьюзен. Та пригубила и отдала Джинни, а та - Рону. Следующим в ряду был Гарри. Он осторожно принял из рук Рона хрупкий сосуд (руки эти изрядно тряслись) и заглянул внутрь. Внутри плескался напиток ярко-голубого цвета, и не думавший заканчиваться, точно чаша была рогом изобилия. Гарри бросил взгляд на своих друзей и был поражен - все застыли, покачиваясь на месте, и смотрели в одну точку. Рон что-то бессвязно шептал. Наркотик, вдруг понял Гарри, им дали какой-то наркотик, одурманили - зачем? Чтобы было легче справиться с ними - беззащитными? Он замотал головой, пытаясь оттолкнуть от себя чашу, отдалить приход - чего? Чего-то… Знакомый запах, поднимающийся от напитка цвета весеннего утра, кружил ему голову, ему послышались какие-то далекие голоса, а потом возникло лицо Глора и его рука, подталкивающая чашу к его рту. Гарри, не в силах больше сопротивляться, покорно поднес чашу к губам и отпил.
Его глаза уставились в широкое горлышко странного сосуда. На поверхности жидкости всплыли блестящие пузырьки, а потом напиток внезапно вспенился и снова стал густого медового цвета. В голове загудело. Гарри понял, что сейчас или упадет, или уснет на месте, и успел только почувствовать, как кто-то берет чашу у него из рук. Рядом с ним говорили два голоса, один, кажется Драко Малфоя, визгливо кричал, что не позволит отравить или опоить себя… Второй - Глора? Куно? Чей-то еще? - мягкий, но решительный голос, - убеждал Драко, что напиток не принесет ему вреда, напротив… Мир начал расплываться перед Гарри, блестящие грани чаши сверкнули перед ним ярким, ослепительным пятном, мелькнуло перекошенное ужасом лицо Малфоя, а потом чаша внезапно исчезла, так и не коснувшись рук Драко, а свет стал таким режущим, таким настойчивым, что Гарри пришлось прикрыть глаза и после этого он уже не помнил ничего, кроме странного покалывания во всем теле и ощущения того, что на него снизошло какое-то могучее весеннее откровение, которое пахло, как волосы Сьюзен в тот день, когда он в первый раз поцеловал ее.