Усилиями мистрис Хуфльпуфф и Сьюзен Боунс Снейп, наконец, начал вставать, хотя чувствовал себя отвратительно. Что, впрочем, было неудивительно для человека, две недели назад стоявшего обеими ногами в могиле. Ночи он по-прежнему проводил в лазарете, потребляя приготовленные Хельгой лекарства и отчаянно их критикуя. Поскольку при этом сам он не предпринимал попыток лично приготовить зелья, его брюзжание можно было считать наивысшей оценкой мастерства Хельги. Или доказательством окончательно утраченного здоровья, во что, впрочем, Гарри не верил – не смотря на театральный полушёпот, которым Снейп взял привычку разговаривать, у него хватало сил этим самым умирающим голосом поддерживать их с мисс Эвергрин традиционные перебранки, возобновившиеся, едва профессор формально перестал считаться пациентом.
Больше ни на что профессора не хватало – даже выздоровевший любимец Драко остался без привычной защиты, и гриффиндорцы каждый день донимали его дурацкими шуточками на тему ориентирования в пространстве. Драко не мог поесть без того, чтобы Симус не поинтересовался заботливо, донесёт ли он до рта ложку, не попадя в ухо или ещё куда, и не мог покинуть общий зал, чтобы хоть кто-нибудь не предположил, что Малфой, наверное, направляется в туалет, и как бы он опять не перепутал верх с низом и зад с передом… Крэбб и Гойл позорно молчали, их мозгов не хватало, чтобы ответить обидчикам словами, а бить рожу вроде бы не было повода… Разумеется, будь профессор в полном здравии, он бы не допустил подобного издевательства над учащимся своего факультета, но все его силы отнимал свиток Ллуда. Как тень отца Гамлета, следовал он, пошатываясь, каждое утро в библиотеку или комнату, отведённую Слизерином под лабораторию – изготовление воска для свечей, необходимых для открытия временного портала, шло своим чередом. Через неделю должно было наступить новолуние, от месяца остался лишь тонюсенький серпик.

Впрочем, один раз Гарри всё-таки слышал, как Снейп и опекунша препираются из-за Малфоя: Валери высказывала профессору претензии относительно поведения его ученика – вместо того, чтобы молчать в тряпочку, Малфой словно нарочно провоцировал и без того возмущённых им сокурсников на новые озлобленные выпады. Снейп парировал в обычном своём духе, заявив, что не совсем понимает, чего от него требуют - приструнить Малфоя, заткнув ему рот, или наоборот, защитить его, заткнув рот «нехорошим гриффиндорцам». И в любом случае он считает, что «пусть зверёныши сами разбираются со своими проблемами». Учитывая, что речь шла о его любимце Драко, это было в высшей мере странно.

Вообще же у Гарри сложилось впечатление, что эти двое получали какое-то извращённое удовольствие от своих размолвок – с такой страстью они обменивались словесными ударами и уколам. Второй случайно услышанный Гарри обрывок разговора касался Гермионы, и просматриваемых ею книг, которые, как оказалось, не сыщешь даже в запретной секции Хогвартса двадцатого века в виду их крайней опасности. Какова позиция Снейпа, а какова - Валери, Гарри так и не понял, потому что собеседники, абсолютно не замечая его присутствия, из области аргументированных доказательств уже перешли к стадии немотивированных личных наездов. Снейп посоветовал мисс Эвергрин пойти выспаться, поскольку вид у неё такой, что «краше в гроб кладут», а та, разумеется, не осталась в долгу, порекомендовав ему отправиться по тому же адресу: «а то вами уже можно троллей пугать».

Насчёт «троллей пугать» была почти полная правда. Первое явление Снейпа, больше обычного напоминавшего сейчас давно не обедавшего графа Дракулу, стало для Симуса новым поводом для шуток. «В Хогвартсе появился первый призрак, - заявил он, впервые увидев профессора за завтраком (тот костлявой рукой накладывал себе овсянку). – И боюсь, этот призрак жутким видом распугает остальных претендентов, следующий появится нескоро. Но почин есть!»

Но даже такой – исхудавший, как скелет, с опухшими от усталости глазами и вновь свалявшимися патлами – профессор быстренько довёл волосы до того ужасающего состояния, которое было его фирменным знаком, - Снейп по-прежнему здорово походил на ухоженного и изысканного Салазара Слизерина.

И у Гарри теперь была стройная версия генеалогического древа профессора – брак дочери Гриндельвальда и сына Слизерина объяснял всё: и унаследованные через поколения способности ментолегуса, и даже странно сработавший Смертный знак. Упивающиеся Смертью, сплетничавшие о родстве Северуса Снейпа и Тёмного Лорда, не ошибались – в профессоре действительно текла кровь Вольдеморта. Пусть даже сильно разбавленная за прошедшие века. И он был наследником Слизерина, так же, как Гарри – наследником Гриффиндора. Гарри перестал ломать себе голову над загадкой их родства с Годриком, как-то разом потеряв интерес к этому вопросу. Его отношения с Основателем неуловимо потеплели после ночной вылазки – и Гарри был уверен, дело не в том, что они с Роном, Джинни, Гермионой и Сьюзен стали героями дня (хуффльпуфцы лопались от гордости за Сью и ее роль в заклятии Пяти Стихий). Конечно, может быть Годрик обратил внимание на Гарри именно потому, что о нем (черт, опять!) говорили все, но Гарри хорошо помнил взгляд, брошенный ему Основателем во время скандального явления Слизерина, взгляд сообщника, взгляд, говоривший «ты же понимаешь меня». А может, свою роль сыграл и птенец феникса, облюбовавший для жилья комнату Гриффиндора и с удовольствием путешествующий по замку на его плече – у птички были совершенно кошачьи повадки. Как кот, ласковый, и такой же своенравный. Когда в поле зрения появлялся Гарри, феникс перелетал на плечо к нему, нежно курлыкал, пощипывал за ухо, но потом неизменно возвращался к шотландцу. Гарри гадал, какое отношение имеет к стихии огня Гриффиндор, раз уж символ этой стихии проявляет к нему такую горячую симпатию.

Так или иначе, но вскоре Годрик позвал юношу к себе побеседовать. Началась беседа с того, что Гарри налили кубок красного вина, а потом Основатель два часа кряду не давал ему роздыха, обрушив на него шквал вопросов. Годрика интересовало всё: политическое и общественное устройство в двадцатом веке, успехи магии и науки, детали быта – и магического, и маггловского. И хотя на многие вопросы Гарри не мог ответить вполне внятно, он очень старался. Компьютеры заинтересовали Основателя чрезвычайно, после сумбурных речей Гарри он уяснил себе, что это такая комбинация бесконечно большой библиотеки и всезнающего зеркальца, отвечающего на любые вопросы, и очень интересовался, сколько человек и за сколько времени смогут переписать все книги из одного «компютра» в другой «компютр». Когда Гарри, почесав в затылке, ответил, что приблизительно «несколько часов», Годрик поражённо молвил:
- Эко диво дивное люди учудили! А когда говоришь с вами, вроде как, в целом вы и не хуже и не лучше, не умнее и не дурнее, не добродетельнее и не злокозненнее местного люда. Выходит, природа человека как изначально создана, так и не меняется. Диковин человек много напридумывал, а сам всё тот же, - Основатель задумчиво осушил до дна рог с вином. После чего потребовал продолжения посиделок на следующий день.

Скоро Гарри понял, что ему нравится бывать у Гриффиндора. Комната того не отличалась ни чистотой, ни уютом, но вскоре юноша перестал замечать и разбросанные по полу кости и засохшие на столе винные пятна, так же, как уже не замечал маленького роста, кривых ног, переломанного носа и дурных манер собеседника. Он видел перед собой умного взрослого мужчину, внимательно и по-доброму смотревшего на него своими карими глазами с золотистыми тёплыми искорками, видел, что его слушают с интересом и уважением, как равного, при этом тактично избегая тем, запрещённых Валери к обсуждению. Гарри было спокойно рядом с этим человеком, и он был благодарен ему за проведённые вместе часы. Каждый раз в преддверии новой беседы Годрик угощал его вином, но когда однажды разгорячившийся в споре Гарри потянулся налить себе второй раз, Годрик шутливо хлопнул его по руке (рука потом ныла дня три) и отобрал кувшин со словами «Хватит с тебя». Поборов первый приступ возмущения, Гарри понял, что ему даже приятно оказаться объектом этой мягкой тирании и почувствовать себя в какой-то мере ребёнком.

А тем временем свиток Ллуда под чутким руководством Снейпа открывал все больше и больше своих тайн. Пугающих, нужно сказать, тайн. Прежде всего, «вращающийся замок кэр Педриван» - природа его нигде не объяснялась, подход составителей свитка в некоторых аспектах был сугубо утилитарным – вращающимся замком в определённые фазы луны и при соблюдении определённых ритуалов можно воспользоваться для попадания в мир Теней, находившийся с Временем в загадочных отношениях. В самом мире Теней время, похоже, либо отсутствовало напрочь, либо становилось столь абстрактным и растяжимым понятием, что обычные термины были к нему неприменимы. Это и позволяло пользоваться вращающимся замком для временных переходов. И это же пугало, если вдуматься. Попасть туда, где нет времени… «А если пока мы будем находиться в мире Теней, для нас пройдет много лет, и мы выйдем наружу дряхлыми стариками? Или наоборот, время потечёт вспять, и нас выкинет оттуда неразумными младенцами?» Не было, наверное, ни одного человека, кто хоть раз не терзался такими страхами. Никаких намёков на то, как воспринимает время человек, проходящий «Путём-на-Грани», в свитке не было. Зато указания, как открывать Врата, и как попасть именно в тот временной интервал, были весьма подробными, хотя и запутанными. Как понял Гарри, суть была в том, как правильно разместить контур из специальных свечей относительно расположения созвездий. Следовало учесть время года, время суток и местонахождение невидимого лунного шара над (или под) горизонтом. Время, в котором находился открывающий врата, значения не имело – он мог отправиться в двадцатый век и от современников Шекспира и от неандертальцев. Состав воска – вернее, некой странной смолы – для свечей оказался весьма сложным, а процесс его изготовления – очень тонким, требующим невероятной аккуратности и осторожности – и тут Снейп был незаменим. Одним из ингредиентов были цветы редкого подвида папоротника, цветущего – нет, не один день в году, как в маггловских сказках, - а гораздо хуже, один раз в пятьдесят лет. В запасах у Хельги нашлось нужное количество высушенных цветков, но… на изготовление необходимой партии свечей ушло всё. Это означало, что второй попытки не будет. По крайней мере, в ближайшие пятьдесят лет. (Если говорить честно, в ближайшие сорок шесть – цветы были собраны мистрис Хуфльпуфф лично четыре года назад. Но это уточнение роли не играло: Гарри посчитал, что через сорок шесть лет ему самому стукнет шестьдесят два, и дальше размышлять на эту тему прекратил).

Мисс Эвергрин же больше всего напугало, что момент выхода из временного портала нельзя было определить достаточно точно. По планам Валери, путешественники должны были вернуться в Хогвартс весной – в тот же май месяц, что стоял и сейчас, чтобы совпало время, прошедшее в будущем за их отсутствие и время, проведённое детьми здесь, чтобы все повзрослели ровно настолько насколько нужно, и заодно, как подозревал Гарри, чтобы иметь гарантии безопасности – за прошедшие восемь месяцев Дамблдор должен был управиться с дементорами. Ну а если нет… Не говоря об этом, все они были готовы к худшему повороту событий. Рон уповал на Эскалибур.

Так вот – именно момент выхода в будущее и составлял главную проблему. Как выяснилось, будучи отворён, вращающийся замок оставался открытым на протяжении примерно двух часов, но чем позже человек войдёт в него, тем менее вероятно, что он выйдет именно в тот момент, на который настроен портал. Возможное отклонение составляло полгода. Решено было войти в портал максимально плотной и собранной группой, и постараться не терять друг друга из виду. Никто не знал, реально ли будет не терять друг друга из вида – поскольку неясно было, а удастся ли им вообще по дороге пользоваться зрением и другими чувствами, и какие их ждут там неприятности. Свиток говорил об этом смутно. Например, в разделе со змеёй, условно обозначенного, как «Вечное возвращение» (а стоило б назвать его «Вечное наказание»), говорилось, что упомянутые «стражи» мира Теней – это наказанные за неизвестно какие, но должно быть, значительные, проступки маги, ведущие в мире Теней своё странное посмертное – и бессмертное, а потому бесконечное существование. (Не туда ли так боялся попасть бедняга Джим? Кто знает, как наказывают джиннов, не угодивших своим хозяевам?) С проходящих «Путём-на-Грани» путников «стражи» взимают плату – в виде толики жизненной силы, причём «у каждого отберётся самое дорогое, но не необходимое».

Об «оплате проезда» таким жутковатым образом рассказывалось в той части свитка, что была запечатана или зашифрована картинкой с глазом в воде – эту загадку тоже разгадал Снейп, заявив, что «только не учившие историю магии недоумки» не могут догадаться, что речь идёт о маге Одине и его глазе, который был отдан в уплату за мудрость и с тех пор покоится в волшебном источнике у подножия Мирового древа. Слова «глаз Одина» и были ключом, проявлявшим текст соответствующей части свитка.

- Ничего себе! – высказался Рон, когда невыспавшаяся Гермиона за завтраком огласила содержание вновь расшифрованной части. – Это вам не билет на «Хогвартс-Экспресс»!

Ученики загалдели – неизвестное испытание испугало всех. Слова «самое дорогое» затронули больную струну у каждого. Клара нервно прижала к груди Северину – видимо, посчитав белку первым кандидатом на оплату своего проезда. Джинни, побледнев, отчаянно переглянулась с Роном, потом посмотрела на Гарри. «Клинок, - мелькнуло у того в голове, – а также Эскалибур, Чаша, Камень…»

- Что Рон, боишься за самое святое для любого мужчины? – съехидничал Малфой. - Ну да, больше же с тебя взять нечего!

Рон удостоил слизеринца только презрительным взглядом, а Гарри поразился его непробиваемой наглости – потеряв популярность даже на своём факультете, Драко всё ещё осмеливался на подобные выступления. Которые, кстати, подействовали совсем не на тех, на кого рассчитывалось.

- Ведь этого же они не могут забрать, а Драко? - испуганно переспросил Гойл, - видимо, высказанная мысль так поразила его, что он даже осмелился перебить «патрона», для своих телохранителей не смотря ни на что оставшегося авторитетом. - Это же жизненно необходимо, по условиям так нельзя!

Симус расхохотался:

- Да, Малфой, ты бы лучше о друзьях побеспокоился: смотри, как они заволновались! И правда – если они лишатся возможности размножаться, ведь династия Малфоев лишится телохранителей? Или ты их клонировать будешь?

- Не говорите глупостей! – звонко сказала Гермиона. – Речь идёт о том, что у вас в голове, а не в руках и карманах, – грозный взгляд на Малфоя, - или в штанах, а о чём-то бесплотном, об энергии! И опаснее всего… Гарри, что ты улыбаешься?! Именно тебе и Снейпу в первую очередь нужно быть готовым к неожиданностям!

После этих слов Гарри, действительно улыбавшийся вместе со всеми, напрягся. Что такое потеря энергии, он уже знал не понаслышке, так же, как и то, что вместе с энергией теряется и магическая сила. Он и без того не до конца оправился, вдруг после расплаты со стражем он упадёт бездыханным? И Снейп, только что вернувшийся – не из мира ли Теней? – снова попадёт туда. На этот раз – навсегда. Влачить «жалкое существование», как было обещано Вольдеморту. Застрять в каком-то гнилом межвременье в компании Вольдеморта и Северуса Снейпа Гарри вовсе не улыбалось. Неужели его сны означали именно это? Гарри потёр лоб рукой и наконец заметил знаки, давно подаваемые ему Роном. Они вышли из зала на галерею, ведущую к южной башне, и укрылись в нише между колонн.

- Слушай, - зашептал друг. - Я тут все размышляю о наших … ну, артефактах, и вот что меня тревожит: их нельзя забирать с собой в наше время!

- Да? И куда же ты их деть предлагаешь? Может, Слизерину подарить? Он тут с ними наворотит дел!

- Нет, ни в коем случае, - встревожился Рон. – Как ты мог подумать… После того, что сказала Гермиона, очевидно: их нельзя проносить через мир Теней, это очень опасно, стражи могут забрать, а они… ну, у них не осталось никаких человеческих чувств, кроме одного – они жутко хотят оттуда вырваться. Раз они связаны заклятьем и не могут забрать всю жизненную силу проходящих, то берут только по чуть-чуть, а представь, если они получат в свое распоряжение силу четырёх стихий… даже подумать страшно!

- И мне, кстати, сон подходящий снился, яркий такой, как маггловский кинофильм, - продолжил Рон задумчиво (пока ребята гостили в отеле у Валери Эвергрин, Рон посмотрел пару триллеров по телевизору, и был немало впечатлён), - так что у меня есть одна идейка... Гарри был так поражён, что не удержался от восклицания:

- Как – и тебе тоже? А тебе-то что снилось?

Рон, открывший было рот, собираясь обрушить на Гарри захватывающий сценарий собственных видений, подозрительно уставился на друга. Пристально проинспектировал его лицо, всклокоченную шевелюру, порванный рукав – до смешного напомнив миссис Уизли, какой она встречала мальчиков после самовольных отлучек, – и потребовал:

- Давай, признавайся. Что с тобой происходит?

- Что-что… мура разная происходит. И сны эти дурацкие, - неохотно проговорил Гарри, и вдруг понял, что он рад возможности поделиться с Роном.

Вываленный Гарри ворох информации Рон выслушал молча, только брови его все сильнее сдвигались.

- Я не знаю, отчего это происходит со мной, - уныло закончил Гарри. О проблемах между ним и Сью он благоразумно умолчал. В конце концов – это их со Сью дело.

- Ты не думал, что твои сны как-то связаны с кинжалом? Именно им ты поразил Вольдеморта, ведь он же не умер, а попал в мир Теней… Может, кинжал тянет тебя за ним? – Рон озвучил сомнения, не раз приходившие в голову самому Гарри, но юноша покачал головой:

- По-моему, Ассал тут не при чём, - от волнения Гарри назвал подлинное имя кельтского клинка. - Может быть, сны и вызваны Вольдемортом, но от кинжала мне только легче. Когда я держу его в руке, я чувствую себя намного лучше, так же, как если сажусь на Клубня – словно и конь и кинжал поддерживают меня, делятся своим спокойствием… Но лошадь за собой в спальню не протащишь, - Гарри криво усмехнулся, - а кинжал можно положить под подушку. Так что мне не очень хотелось бы с ним расставаться. И Владычица Озера ничего не говорила, что четыре предмета нельзя оставить у себя. Ты так и не рассказал, что тебе приснилось…

- И от кого это вы тут прячетесь? Секреты? - прохладно поинтересовалась Гермиона, выходя из-за колонны. За её плечом олицетворением живого упрёка стояла Джинни.

- Мы не прячемся, - пробормотал Рон. – Это о том сне, Джинни… (та кивнула и переглянулась с Гермионой). Я рассказал Гарри о своём сне, о том, что мы должны вернуть кельтские святыни на место. Эскалибур… он, ну, говорил со мной, он хочет, чтобы я бросил его в озеро. То самое, где Инисаваль. Или где был Инисаваль, - поправился Рон.

До Гарри дошло, что имел в виду его друг. Но: бросить меч в озеро? И Рон призывает его так же поступить с Ассалом? Расстаться с этим живым, обладающим собственной волей оружием, с шелковистой светлой рукояткой, от которой в холод по телу растекалось тепло, а в жару – прохлада? Добровольно бросить его в пучину пусть даже самого волшебного озера? В первый момент Гарри показалось, что это всё равно, что друга кинуть на произвол судьбы. Нет, он ни за что не сможет так поступить. Он невольно вытащил клинок из ножен. И в следующий миг кинжал в очередной раз доказал, что может сам принимать решения, что именно он выбирает себе хозяев и судьбу – он несильно и неглубоко, но чувствительно порезал Гарри пальцы. Первый раз. Гарри потрясённо поднял к лицу ладонь, слизнул кровь с пореза, осознавая, сколько эгоизма было в его желании оставить у себя волшебный предмет, подпитывающий его своей силой.

Выходит, кинжал хочет, чтобы Гарри отпустил его? Юноша перевёл глаза на девушек. К его удивлению, обе восприняли предложение Рона совершенно спокойно, как нечто, само собой разумеющееся. Наверняка они уже обсуждали это между собой.

- Вот только не знаю, как нам быстро добраться до озера, - Рон уже перевёл разговор в сугубо практическую плоскость и размышлял вслух. – На лошадях мы будем ездить два дня, наше отсутствие заметят, а мисс Эвергрин нас не отпустит, нечего и думать. На мётлах ужасно неудобно, да и на них за день не обернёмся, пожалуй.

- Я знаю, как решить эту проблему, - неожиданно заявила Гермиона. – Полетим на джимовском ковре-самолёте. Должна же быть польза и от джинна – он как раз вчера предлагал всем девчонкам пикник и прогулку. Я от него быстро избавилась, а вот Джинни пришлось долго объяснять, что она летать не любит, и высоты боится.

- Джинни? Высоты? – не удержался Гарри. – С её-то квиддичными талантами?

- Но джинн ведь этого не знает, верно? - Джинни хихикнула, а Рон начал краснеть и раздуваться, поэтому Гарри поспешил сменить тему.

– Ладно. На ковре-самолёте, так на ковре-самолёте, всё лучше, чем на мётлах. Гермиона, ты знаешь, где найти Джима? – к стыду своему, Гарри в последнее время не интересовался судьбой бывшего обитателя бутылки, и не знал, где тот обретается теперь. А ведь Джим так трогательно радовался, что Гарри вернулся живым из норманнского лагеря, даже прослезился. Гарри стало стыдно.

- Знаю, - почему-то мрачно ответила Гермиона. – В библиотеке поселился твой приятель, можно подумать, лучшего места в замке нет. Вначале клеился к Валери, а когда она его отшила, на меня переключился. Когда и тут его надежды рухнули, засыпал своими старомодными комплиментами райвенкловских старшекурсниц. В общем-то, он ничего никому плохого не делает, даже забавно, и понять его можно – столько лет провести в рабстве в бутылке!

- Ага, и теперь он отрывается, как только может, - проворчал Рон. – А мне вот не нравится, когда он кадрит тебя и мою сестру! Это тебе всех жалко, удивляюсь, как ты ещё не возглавила движение за свободу и независимость джиннов!

- Глупости, - отмахнулась Гермиона. – Это же смешно, Рон. Он такой уморительно куртуазный… и безобидный. Хотя в больших дозах, - признала она, - дико нудный. В придачу в свободное от ухаживаний время он вечно торчит в библиотеке, мисс Эвергрин почему-то это действует на нервы. Просматривает какие-то жутко древние фолианты на арабском и хинди, я один раз пыталась хоть название прочесть, так он ладошкой закрыл – нечего, говорит, прекрасной юной пери забивать себе голову ненужными премудростями, представляешь? Это мне-то – а ведь видит, что мы с мисс Эвергрин головы от книг не поднимаем… - Гермиона устало вздохнула. – Хотя от него и польза есть – он иногда книжки нам ищет, с верхних полок помогает снять особо тяжёлые.

Самаркандский скоростной снегоградодождеотталкивающий ССС-СуперКовёр прогнулся под весом шестерых седоков – Джим настоял на своём участии в поездке, и это было справедливо, никакой власти над джинном у Гарри больше не было, и подбросить их до озера было свободной волей Джима. Скоро чувство локтя, обычное для пассажиров подземки в час пик, стало особенно острым. Против локотка Сьюзен Гарри не возражал, так же, как и против притиснутой к нему с другого бока Гермионы, всеми силами старавшейся избежать тесного контакта с Роном – но Джинни явно не пришлось по вкусу, что ей в ухо громко дышит благоухающий мускусом и амброй Джим, сегодня вырядившийся в чёрный фрак и красную бейсболку. Гарри порадовался, что они вовремя ускользнули от Клары – герцогиня засекла их в момент посадки на транспортное средство и, разумеется, пожелала участвовать в пикнике. Пришлось позорно сбежать, пока мисс Ярнли возвращалась в комнату за Севериной.
Они не стали подниматься высоко – над лесом Теней не нужно было опасаться быть замеченными, поэтому несмотря на приличную скорость, холодно не было, взятые с собой свитера и мантии не понадобились. Джим, ставший после получения статуса независимости необычайно разговорчивым, всю дорогу болтал без умолку, развлекая всех историями из своего богатого прошлого, даже Рон порой не выдерживал и хохотал до слёз. Внизу проносились зелёные усыпанные цветами полянки, хмурые хвойные чащи, прихотливо извивающиеся тропинки – звериные, надо думать, - мелькали на миг и сменялись новыми. Стадо пасущихся гиппогрифов, одинокий олень в излучине реки. Гарри вполуха слушал Джима, а сам пытался решить проблему дипломатическо-бытового характера: как добраться до середины озера, при этом оставив хозяина ковра на берегу. Не говоря о том, что управлять ковром не умел никто кроме владельца, как-то ведь невежливо заявить: «спасибо, что подбросил, а теперь слазь, дальше мы сами полетим вершить свои секретные дела…»

Вскоре Джим иссяк, у всех затекли ноги, а вдалеке, наконец, сверкнула озёрная гладь. Все ожидали, что больше уже не увидят Инисаваля, но равнодушно поблёскивающее водное пространство, на котором не было ни малейшего следа острова, навеяло на всех грусть. На песчаной отмели, усыпанной обломками плавника, у самой кромки воды лежал светлый эльфийский чёлн. Вот и решение! Наверное, это Глор его оставил. Ребята стащили чёлн в воду. Рон оттолкнул лёгкую лодку от берега и запрыгнул на корму. Джинн смущённо помахал им вслед – никто не осмелился запретить ему плыть с ними, но он и сам понял, что будет лишним, и тактично заявил, что на воде его «укачивает».

Воспоминания о Глоре, настойчиво завозившиеся в голове Гарри при виде серебристой лодочки, стали ещё печальнее, когда Сьюзен подняла со дна пряжку от эльфийского сапога в виде горностая. Гарри точно знал: такую носил только принц.

Юноши догребли до середины озера, но никаких следов Инисаваля не нашли. Остров вместе со всеми населявшими его эльфами, пикси, птицами, цветами и деревьями, исчез, как не бывало. С тяжёлым сердцем Гарри опустил в прозрачную воду кельтский клинок. Тот начал медленно погружаться сквозь зеленоватую толщу воды – неправдоподобно медленно. Наверное, так выглядят постепенно падающие звёзды, если смотреть на это сверху – они так же тихо угасают, унося свой неяркий свет в синие бездны космоса… За кинжалом последовал Эскалибур, потом чаша Грааля и камень Фаль. И всем одновременно показалось, что они увидели, как две сияющие руки, протянувшиеся вверх, к солнцу, поймали плавно кружащиеся сокровища.

Возвращение принесло им сюрприз. Сидевший на берегу и вскочивший при их приближении человек оказался отнюдь не Джамаледдином.

Гвеннол Дивир. Маленькая, хрупкая фигурка в серебристой мантии, с гордо выпрямленной спиной.

- Зачем вы здесь, люди? - рука медленно поднялась, встречая их, но тихий голос звучал недружелюбно.

- Гвеннол… - растерянно протянул Гарри, спрыгивая на песок.

- Зачем вы здесь? Что вы ищете? Уходите, - повторила эльфийка, быстро обведя всех глазами, Гарри догадался – искала Валери. Не нашла, лицо немного смягчилось.

- Мы не сделали тебе ничего плохого, - тихо сказала Гермиона, но Гвеннол яростно сверкнула фиолетовыми глазами:

– Нет, сделали! Правитель Куно говорил, что кончилось время эльфов и наступила эпоха людей. Но я по-прежнему считаю, что во всех вас – Зло! По крайней мере, мне вы принесли только зло. После вашего появления и вторжения в священное подземелье правитель принял решение уйти из этого мира… Инисаваля больше нет…
     И Глора больше нет! – обвиняющим тоном воскликнула она. – В этом мире я осталась одна из всего народа. Принц Глендэйл предал эльфов и пожертвовал собой ради людей! Род правителя Глендэйла прервался, а скоро и весь народ эльфов постигнет забвение, - маленькая эльфийка вдруг опустила голову. Капюшон соскользнул на спину, и распущенные медово-рыжие волосы закрыли склонённое лицо.

- Только теперь, потеряв его навсегда, я поняла разницу между вами и нами: вы счастливые существа, люди. Вы обладаете бесценным даром – своей быстротечной жизнью! Вы смертны, и вы помните об этом. Может это позволяет вам так легко жертвовать своей жизнью – сознание того, что она так кратка? Потому вы умеете любить без оглядки, сжигая себя, как свечи? Не потому ли, что времени у вас так мало, стараетесь вы успеть сделать и почувствовать больше, горите настоящим пламенем, а не холодным, никого не согревающим эльфийским светом?

Гвеннол плакала, но страдающий голос её все равно звенел металлом.

- Теперь я понимаю, о чём говорила та женщина… Да, у эльфов холодное сердце, и в этом наше счастье – потому что жить так долго, как живём мы, и переносить такие муки, такую боль, какую я терплю сейчас, невозможно… Душа разорвётся или износится… Она научила его любить. Он стал подобен людям: наверное, смерть для него была желанным концом. Жаль, что я слишком долго колебалась с выбором… Я выбрала… выбрала его! И опоздала! Теперь и я – предательница своего народа, «бесплодное семя, гонимое ветром» - так он сказал… И я одна… И он был один. Ничтожные, оторвавшиеся от ветки листья, потерявшие всё – самих себя, смысл, цель, корни…

- Неправда! – возразил Гарри, мельком замечая и мокрые от слёз щёки Сью, и растерянного Рона и залёгшую меж бровей у Гермионы складку. – Нет, Глор не оторвавшийся с ветки листок, не изгой, не предатель! Он спас всех нас, он спас наши жизни, спас Хогвартс, и может быть, гораздо больше, чем просто жизни – он спас будущее.

- Будущее людей! – горько напомнила Гвенол.

- Будущее мира, - твёрдо возразил Гарри. «И наших, и ваших потомков», - хотел добавить он, но вовремя подумал, что не стоит напоминать Гвеннол о домашних эльфах. Наверняка Глор рассказал ей об ожидающем их в будущем рабстве. Но ведь у них есть своя роль, без которой не обойтись… Вон сколько раз Добби хотел спасти его, пусть так неуклюже и с плачевными результатами, но ведь намерения у него были самыми хорошими? И если бы не Добби – как бы они вернулись к себе? Как сейчас придётся трудно домовику – с двумя младенцами, в лесу…

- А мне-то что с этим делать? – тихо спросила Гвеннол. – Где моё будущее? Я потеряла всё – я потеряла Глора и Инисаваль.

- Лучше прозреть поздно, чем никогда, - ответила вдруг Джинни. – И с любой потерей ты обязан продолжать жить. Я знаю.

- Для кого?

- Не знаю, - серьёзно сказала Джинни. – Ты найдёшь. Если захочешь... – И Гарри снова удержал желавшие вырваться слова о домовиках. Но он увидел – Гвеннол прочла их в его глазах.

Обратный путь был куда менее весёлым. Слова Гвеннол взбаламутили душу каждому. Рон высказался очень просто:

- Хорошо, что Валери не вышла замуж за этого… Нет, я понимаю, нехорошо так говорить, он герой, и всех нас спас, но… всё-таки, странные они какие-то, эльфы. Всё у них не по-людски. Эльфы, что с них возьмёшь?

- Нет, Рон, - возразила вдруг молчавшая до сих пор Гермиона. – Не в эльфах и не в людях дело. И Глориан поступил как раз именно по-человечески. И его запомнят. О нём напишет Теофилус, уже написал, я видела.

Гарри хотел было сказать, что именно та часть рукописи, в которой могло говориться о наследном принце Леса Теней, не сохранилась, но подумал, что теперь уже и он не знает, насколько они изменили ход событий, и сохранится ли книга Тео вообще. Ведь Белая Дама не заснула. А если Снейп заснул вместо неё, так ведь он очнулся. Словом, телега истории свернула с наезженной дорожки, а посему возвращаться в двадцатый век было куда как страшно. А ещё он подумал, что молчать и не высказывать пришедшее в голову стало уже его второй натурой. И потому не составляло никакого труда. Вслух же он сказал:

- Гермиона права. Причём тут эльфы и не эльфы? Глориан выбрал то, что ему казалось – правильным. И Годрик верно говорит, что времена меняются, а человек остаётся человеком. В данном случае Глор для меня – человек. И Гвен – человек. Хотя её жаль.

- И мне, - всхлипнула Сью, утыкаясь носом в гаррино плечо, - остаться совсем одной, это же… ей ведь даже позаботиться не о ком.

- Я надеюсь, она разыщет Добби, - почти неслышно прошептал Гарри.

Джим слушал все эти разговоры и молчал. Думал о чём-то. Гарри рассказал ему историю Гвеннол, Глориана и Валери – вкратце. Просто потому что неудобно обсуждать что-то, когда один из присутствующих не понимает, о чём речь. Что-то, видно, Джима в этой истории задело, вот он и молчал.

К Хогвартсу они подлетели, когда над горизонтом уже реял оранжевый шарф заката. При виде замка джинн встрепенулся и заявил, что в голову ему пришла грандиознейшая идея – отметить завершение долгой прогулки распиванием горячего шоколада. Рон начал отказываться, но Джинни неожиданно поддержала Джамаледдина. Девчонки отправились переодеваться, джинн – за шоколадом, а Гарри неожиданно окончательно решил разыскать Валери и рассказать ей про Гвеннол и Глориана. Навстречу ему попалась леди Фрир, она вела куда-то маленького Китто, по-матерински обняв за плечи и шепча ему на ухо что-то ласковое. Эдит сообщила Гарри, что Валери собиралась зайти поговорить со Снейпом, и юноша вначале приуныл: соваться в комнату профессора было бы как-то нелепо. По счастью он вовремя вспомнил, что Снейп до сих пор проводит ночи в лазарете, а там Гарри и так намозолил всем глаза, постоянно то забегая за Сьюзен, то помогая ей коротать вечерние дежурства. То, что он не услышал по этому поводу ни одного язвительного комментария, Гарри относил лишь к чрезвычайной слабости профессора.

Гарри осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь. В полутьме не поймешь, но похоже, Снейп крепко спит. А кроме него – ни души. Интересно, Валери уже заходила и ушла? Или он опередил её? Гарри решил немного подождать на всякий случай. Он присел на маленький стульчик за пустующей второй кроватью, в которой раньше лежал контуженный Малфой, и не в силах бороться с накатывающей дремотой, прислонился головой к резному столбику балдахина.

«Я поняла, что означают ключ и череп! И это ужасно, это же некромантия в чистом виде, я не могу допустить, чтобы Гермиона или кто-то ещё из учеников это прочёл… Профессор! Профессор, вы меня слышите? Вы спите? Я говорю о том, что я расшифровала ещё одну часть свитка…» - голос Валери звучал, как сквозь вату. Огромный череп с не менее огромным ключом, зажатым в жёлтых оскаленных зубах, закачались перед лицом Гарри. С трудом избавившись от гадкого видения, Гарри вынырнул обратно в явь и увидел, как мисс Эвергрин, входя в комнату, сильно толкнула столик, и вода в стоявшей на нём чашке расплескалась. Он что, задремал? Он согнал остатки сна и хотел было её окликнуть – пока Валери его еще не заметила. Но вдруг опекунша сделала нечто такое, после чего Гарри предпочёл остаться незамеченным и дальше.

Увидев, что Снейп действительно спит (хотя непонятно, как он не проснулся от её громкого голоса?), Валери, присев на краешек постели, склонилась над ним, словно проверяя, правда ли он не услышал её слов. Лицо её при этом оказалось так близко к лицу Снейпа, что светлый локон, вырвавшись на свободу из причёски, упал на щёку профессора зельеделия, словно солнечный луч. Глаза Снейпа оставались закрытыми, но Гарри видел то, чего не видела мисс Эвергрин – как рефлекторно вздрогнули рёбра на впалой груди. А потом две костлявых бледных руки сомкнулись на узкой спине женщины и сгребли её, так что ей ничего не оставалось, кроме как упасть ему на грудь. Руки Снейпа зарылись в волосы Валери, две головы – мужская и женская, встретились, как два притянувшихся друг к другу магнита, солнечно-золотые пряди смешались с чёрными как ночь, и расплелись вновь только когда необходимость дышать прервала этот исступлённый поцелуй…

Невольный свидетель этой сцены смущённо моргнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце и не зная, куда деваться. Ускользнуть незаметно не было никаких шансов. Как вдруг картинка переменилась: Валери вздохнула и встала, а Снейп по-прежнему лежал неподвижно, как мумия Тутанхамона…

Гарри облизал пересохшие вдруг губы – что это было, наваждение? Точно, почудилось. Гарри поразился было, куда его занесло больное воображение, как вдруг сообразил, что воображение-то разыгралось вовсе и не у него! Он снова вторгся в чужие эмоции! Значит, и этот внезапный пожар в крови, который юноша тщетно пытался унять, и дрожь, сотрясавшая тело – и они, выходят, тоже принадлежат лежащему напротив Снейпу, такому с виду расслабленному. Злость на учителя, не сумевшего защитить свой разум (и вряд ли и сейчас подозревавшего, что поделился с Гарри своими гормонами) слегка умерялась лёгким восхищением железной выдержкой профессора. С другой стороны, Гарри начал сочувствовать мисс Эвергрин. Угораздило же её влюбиться в этого типа, закрывающегося от всех и вся непробиваемой стеной грубости, насмешек и холодности! Сомневаться в том, что Валери влюблена в Снейпа, больше не приходилось – ненароком Гарри уловил часть и её переживаний – там были и досада, и раздражение, некоторая доля угрызений совести и горькая, болезненная нежность – пряный, противоречивый коктейль.

Отчаянно желая стать невидимым, юноша вжался в угол ещё сильнее. Валери задумчиво налила в чашку свежей воды взамен пролитой и с нервной кривой усмешкой вышла.

Всё же со стороны Снейпа это свинство! Небольшое это удовольствие – участвовать, да ещё столь непосредственным образом, в его интимных переживаниях! Сам же учил – ментальный щит, ментальный щит, а теперь что? Сделали из Гарри какого-то маньяка-вуайериста!

Желание рассказывать мисс Эвергрин про Гвеннол пропало начисто. Интересно, знает ли Снейп, что он здесь? Не хотелось бы… Гарри теперь уже сознательно попытался услышать мысли профессора. Нет, похоже, так и не открывший глаз Снейп не заметил его присутствия. Подождав для верности несколько минут и решив по размеренному дыханию, что профессор заснул, Гарри тихо выскользнул из комнаты.

Он не успел дойти до спальни гриффиндорцев, как был ошарашен встретившимся Симусом.

- Клара пропала, - сообщил ему однокурсник. – Ты не видел мисс Эвергрин? Надо сообщить ей.

- Как пропала? Мы утром виделись…

- Во-во, именно что утром. А с тех пор её никто больше не видел. На обеде не была, на ужине тоже. Наверняка, отправилась на очередную рекогносцировку подземелий и заблудилась. Так ты не знаешь, где мисс Эвергрин?

- Я думаю, она у себя в комнате, - крикнул Гарри, придавая себе ракетное ускорение. «Карта мародёров, - стучало в голове. - Как я мог забыть, я ведь собирался посмотреть её!»

Добравшись до комнаты он судорожно вытащил сверток с мантией и картой из тайничка под подоконником. Ни Джим, ни девчонки ещё не появились, не было ни Рона, ни Невилла, ни Дина.

- Я клянусь, что замышляю шалость, и только шалость… - сбиваясь от волнения, выговорил Гарри, взмахивая палочкой. (Палочку подобрала на поле Гермиона после исчезновения Вольдеморта).

Всё обстояло гораздо хуже, чем ожидалось.

Нет, Клару Гарри увидел сразу – две маленьких точки с подписями «Леди Ярнли-младшая» и «Северина». Они двигались с юга на север по коридору, находящемуся, судя по карте, глубоко под Хогвартсом. Коридор перед ними разветвился. Клара свернула направо. Вскоре ей предстоял новый выбор, уже из трёх коридоров. Левый из них заканчивался лестницей, которая вела наверх. Обратно. Но она выбрала средний и по другой лестнице спустилась на средний ярус лабиринта. Лабиринта? Да. Это был самый настоящий лабиринт. Трёхуровневый. Запутанный. Будь у Клары карта, ей не составило бы труда выбраться оттуда. Но у неё не было карты. А судя по тому, как медленно и неровно двигалась точка на карте, у неё с утра не было также ни воды, ни пищи… А самое плохое – одним ярусом ниже девочку поджидала точка со страшной надписью «Василиск».

Хлопнула дверь.

- Рон, скажи мисс Эвергрин… - начал Гарри, оборачиваясь.

Но за его спиной стояла Гермиона. Уже заглянувшая через его плечо в карту и оценившая ситуацию.

- Я предупрежу Рона. Беги, попробуй остановить Клару! Оставляй нам по пути знаки! – Гермиона кинулась к столу - Гарри показалось, что она схватила перо и бумагу.

Ближайший вход в тайные слизеринские переходы находился тут же, в комнате, - Гарри сдёрнул потёртый балдахин кровати, жалобно заскрипели деревянные перекладины…

- Ради Мерлина, пусть она дождётся Рона, а не пишет ему записки! – шептал он, спускаясь по крутой лесенке, мантия-невидимка перекинута через руку, палочка в руке светится бледным пламенем. Палочка, побывавшая в руках Вольдеморта. До сих пор она его не подводила.

- «Ариаднус», - оставляя светящиеся указатели на стенах для Рона, Гарри чувствовал себя в самом деле Тесеем, отправившимся в логово Минотавра спасать прекрасную пленницу. Вот только к самой «пленнице» (чего? своих глупых детских амбиций?) он сейчас ничего, кроме досады и тревоги, не испытывал. Говорили же ей… Предупреждали! Зачем полезла? А ведь возьми мы её с собой сегодня, ничего бы не случилось… И ведь мы сами были такие же когда-то: полезли раскрывать тайну трёхголового пса. Потом в Запретный лес – к Арагогу в пасть. И в потайную комнату… В потайную комнату Слизерина… Теперь всё ясно: вот откуда василиск! Это его присутствие почуял Гарри за маленькой дверцей на Тёмной мельнице… Вот он, тайный козырь Слизерина, джокер в рукаве, припасённый на случай победы барона – василиска маг запустил в замок именно той ночью, когда Гарри подслушал их ночной разговор! А барона уверял, что пробирался в замок за свитком Ллуда!

Быстрые шаги за спиной. Так и есть, Гермиона – не дождалась Рона и отправилась вслед за Гарри.

- Возьми… это зеркало, - Гермиона задыхалась от быстрого бега. – На василиска же нельзя смотреть прямо…

«А ведь верно… А я-то… отправился на василиска с голыми руками. Идиот… И как назло, это случилось именно сейчас, когда и Ассал, и Эскалибур покоятся на дне озера … или где они там теперь», - Гарри, решив, что неволшебное оружие им тоже не помешает, вырвал из металлической скобы на стене потухший факел. - «Тяжёлый. Ладно, сойдёт за дубинку. Надеюсь, Рон захватит какое-нибудь оружие».

И они побежали дальше, заглядывая в карту и переругиваясь – Гарри требовал, чтобы девушка вернулась, а она ни в какую не соглашалась.

Пытаясь отдышаться после бега вниз по лестнице и в очередной раз справляясь с картой относительно дороги, Гарри вздрогнул – точки «Василиск» и «леди Ярнли…» разделяли всего два поворота лабиринта. Скорее!

Свет наверху. С лестницы почти кубарем скатился Рон, не сумел затормозить и с грохотом и скрежетом приземлился несколькими ступеньками ниже.

- Гарри, я думал, вас не догоню… О чёрт! Тут что-то железное, я локтём так саданулся… латы какие-то… Тьфу, пакость! – выругавшись, Рон выкарабкался из обрушенной им на пол груды древних доспехов. – Показалось, что там внутри – скелет… Нет, пустые латы… Наверное, Слизерин их тут для устрашения поставил.

Поблагодарив неизвестного обладателя доспехов за взятые напрокат ржавый меч и иззубренное копьё, которым завладел Рон, гриффиндорская троица ринулась дальше - спасать не в меру любознательную герцогиню, которая в этот момент, ничего не подозревая, двигалась навстречу смертельной опасности.

- Не успеем, - отчаянно шептала Гермиона, не отстававшая от Гарри - быстрей, быстрей!

- Гарри, тут опять развилка, куда нам? – выкрикнул опередивший их Рон.

И тут из стены, как нельзя более не ко времени, появился Джамаледдин.

- Что вы делаете здесь, в этой затхлой обители нетопырей и прочих гадов, о, мои юные друзья, когда я жду вас с горячим шоколадом и превосходным арабским кофе? Я тут долго раздумывал над твоим замечанием о выборе, Малик-бей, и хочу поделиться соображениями, пришедшими мне на ум…

- Джим, некогда, - взмолился Гарри, заглядывая в творение Мародёров. – О Мерлин, она совсем рядом с ним… Джим, я не имею права велеть тебе, но я – тебя – прошу: помоги нам! Спаси Клару – навстречу ей ползёт василиск. Она не должна его увидеть!

- Василиск? Король Змей? Гигантская змея, которую боятся пауки? – деловито уточнил джинн.

- Джамаледдин, миленький, - поддержала Гермиона. – Ты же можешь, ты же такой… могущественный!

Рон тем временем бросился вперёд сломя голову. Гарри видел, что тот уже не успевает спасти Клару, зато имеет все шансы самому встретить «Короля Змей» лицом к лицу.

Не дожидаясь ответа джинна, Гарри кинулся следом: он обязан остановить хотя бы Рона. Василиск был совсем близко – в ушах звучало его тихое, свистящее «Сейчассс, сейчассс».

- Рон! Стой! - заорал Гарри, одним глазом следя за передвижением трёх точек: василиск неумолимо двигался навстречу Кларе, которую в свою очередь нагонял Рон. Все трое должны были вот-вот встретиться.

Вот он Рон – у того самого, последнего поворота, за которым виден свет. Тонкий Кларин голосок:
- Кто здесь?

Оставались считанные секунды. Гарри поймал Рона за плечо и крикнул:

- Клара! КЛАРА!!! Закрой глаза! Впереди василиск!

И не надеясь на её благоразумие, послал за угол заклинание, гасящее свет, испускаемый палочкой Клары.

- «Нокс»!

Гарри не учёл одного – свет за углом погас, но заклинание, срикошетив от каменной стены, вернулось обратно и погасило их с Роном палочки также.

В полной темноте шипение василиска приближалось, делаясь всё более зловещим. Змея ползла прямо к ним. Не сговариваясь, Рон и Гарри отпрянули от середины коридора и прижались к стенам. Когда шелест чешуи по камню и мерзкий свистящий звук раздались у самых ног, оба ударили. Гарри – мечом, Рон – копьём.

Попал Рон: меч Гарри, встретив пустоту, высек искру из каменной кладки, и тут же по ногам как плетью хлестнуло – это бесновался пригвождённый к полу василиск, колотя хвостом по стенам, и разъярённо шипя что-то невразумительное. Гарри ещё раз наугад ударил мечом, василиск опять метнулся, копьё хрустнуло и сломалось. Освободившаяся змея зашелестела прочь.

Гарри перевёл дыхание и услышал, как невидимый Рон сделал то же самое. Шипение василиска совсем стихло, когда появилась Гермиона, а вместе с ней и свет.

- Что случилось? – дрожащим голосом спросила девушка. Бледный и встрёпанный Рон молчал, уставившись на следы крови и слизи на полу.

- Мы ранили этого гада, - Гарри заглянул в карту: змея удалялась с впечатляющей скоростью. А потом похолодел: точка с надписью «Леди Ярнли-младшая…» исчезла…

Пока они с Роном набирались мужества заглянуть за угол, Гарри успел вспомнить и несчастную плаксу Миртл, и представить, что скажет им Валери Эвергрин.

Пустой коридор. Палочка Клары на полу. И никаких следов её самой и Северины.

- Неужели мы опоздали? – бессильно спросил Гарри. Ответом ему стал звон и грохот, разнесшийся по всему подземелью - Рон в бессильной ярости ударил обломком копья по каменной стене.

- За что?! – орал он, вновь и вновь втыкая ржавый наконечник в безвинную каменную кладку. – Почему? Почему теперь, когда уже всё закончилось? Проклятый Слизерин! – искры и осколки камня летели во все стороны, каменное крошево сыпалось на щёки и за шиворот.

- Рон… погоди. Я нигде не читала, чтобы жертвы василиска растворялись в воздухе, - робко сказала Гермиона. – Куда подевалась Клара?

- Она тут, мои юные друзья! – торжествующе провозгласил голос Джима. И он выступил на сцену, ликующий, как победитель конкурса «мистер Вселенная». – Я вытащил её прямо из-под носа Короля змей! – объявил джинн, жестом фокусника выдёргивая Клару из-за своей спины.

От испытанного облегчения у Гарри чуть колени не подогнулись. Он был готов расцеловать и непослушную девчонку и её хвастливого спасителя.

До Клары, похоже, только сейчас дошло, что она подвергалась реальной опасности.

- Значит, василиск был на самом деле? – ошарашено спросила она Гермиону. – А я грешным делом решила, что этот вначале от большого ума руки распустил, а теперь лапшу мне на уши навешивает…

- Она мне хотела оплеуху отвесить, - пожаловался «этот». – Ну женщины пошли! Никакой благодарности!

- Какая она тебе женщина, эта пигалица! – не выдержала Гермиона, но двенадцатилетней Кларе новый статус явно пришёлся по вкусу, и она, скорчив Гарри неописуемую рожу, исполнила его недавнее желание: повесилась джинну на шею и звонко чмокнула в нос. И Гарри впервые увидел, как его любвеобильный друг краснеет до самых корней волос, вернее, до самой сверкающей лысины.